Неточные совпадения
Слабый ветер, шевеля в листьях ясеня, тихонько двигал взад и вперед, и по темной дорожке и по желтой спине Фифи, бледно-золотые
пятна света; ровная
тень обливала Аркадия и Катю; только изредка в ее волосах зажигалась яркая полоска.
Утром, выпив кофе, он стоял у окна, точно на краю глубокой ямы, созерцая быстрое движение
теней облаков и мутных
пятен солнца по стенам домов, по мостовой площади. Там, внизу, как бы подчиняясь игре света и
тени, суетливо бегали коротенькие люди, сверху они казались почти кубическими, приплюснутыми к земле, плотно покрытой грязным камнем.
Его обогнал жандарм, но он и черная
тень его — все было сказочно, так же, как деревья, вылепленные из снега, луна, величиною в чайное блюдечко, большая звезда около нее и синеватое, точно лед, небо — высоко над белыми холмами, над красным
пятном костра в селе у церкви; не верилось, что там живут бунтовщики.
В
тени группы молодых берез стояла на высоких ногах запряженная в крестьянскую телегу длинная лошадь с прогнутой спиной, шерсть ее когда-то была белой, но пропылилась, приобрела грязную сероватость и желтоватые
пятна, большая, костлявая голова бессильно и низко опущена к земле, в провалившейся глазнице тускло блестит мутный, влажный глаз.
В саду, на зеленой скамье, под яблоней, сидела Елизавета Спивак, упираясь руками о скамью, неподвижная, как статуя; она смотрела прямо пред собою, глаза ее казались неестественно выпуклыми и гневными, а лицо, в мелких
пятнах света и
тени, как будто горело и таяло.
Стоя среди комнаты, он курил, смотрел под ноги себе, в розоватое
пятно света, и вдруг вспомнил восточную притчу о человеке, который, сидя под солнцем на скрещении двух дорог, горько плакал, а когда прохожий спросил: о чем он льет слезы? — ответил: «От меня скрылась моя
тень, а только она знала, куда мне идти».
«Вода взволнована движением воздуха, темное
пятно —
тень резервуара лампы».
Легкие, как
тени, одежды эти прикрывали сухое, костлявое тело старика с двуцветным лицом; сквозь тускло-желтую кожу лица проступали коричневые
пятна какой-то древней ржавчины.
Придерживая очки, Самгин взглянул в щель и почувствовал, что он как бы падает в неограниченный сумрак, где взвешено плоское, правильно круглое
пятно мутного света. Он не сразу понял, что свет отражается на поверхности воды, налитой в чан, — вода наполняла его в уровень с краями, свет лежал на ней широким кольцом; другое, более узкое, менее яркое кольцо лежало на полу, черном, как земля. В центре кольца на воде, — точно углубление в ней, — бесформенная
тень, и тоже трудно было понять, откуда она?
Нехаева встала на ноги, красные
пятна на щеках ее горели еще ярче, под глазами легли
тени, обострив ее скулы и придавая взгляду почти невыносимый блеск. Марина, встречая ее, сердито кричала...
И она продолжала глядеть в темноту, на проносившиеся волнистые
тени, на черные
пятна, сгущавшиеся в темноте, на какие-то вертящиеся, как в калейдоскопе, кружки…
В темноте рисовались ей какие-то
пятна, чернее самой темноты. Пробегали, волнуясь, какие-то
тени по слабому свету окон. Но она не пугалась; нервы были убиты, и она не замерла бы от ужаса, если б из угла встало перед ней привидение, или вкрался бы вор, или убийца в комнату, не смутилась бы, если б ей сказали, что она не встанет более.
Погода прекрасная; кротко синеет майское небо; гладкие молодые листья ракит блестят, словно вымытые; широкая, ровная дорога вся покрыта той мелкой травой с красноватым стебельком, которую так охотно щиплют овцы; направо и налево, по длинным скатам пологих холмов, тихо зыблется зеленая рожь; жидкими
пятнами скользят по ней
тени небольших тучек.
Я взглянул в указанном направлении и увидел какое-то темное
пятно. Я думал, что это
тень от облака, и высказал Дерсу свое предположение. Он засмеялся и указал на небо. Я посмотрел вверх. Небо было совершенно безоблачным: на беспредельной его синеве не было ни одного облачка. Через несколько минут
пятно изменило свою форму и немного передвинулось в сторону.
Он ненавидел даже
тень, которая колеблющимся и расплывающимся
пятном двигалась по дорожной пыли за Харитиной.
Да, так свежее и чище, перестали возиться темные, грязные
тени, на пол легли светло-голубые
пятна, золотые искры загорелись на стеклах окна.
Там — по зеленой пустыне — коричневой
тенью летало какое-то быстрое
пятно. В руках у меня бинокль, механически поднес его к глазам: по грудь в траве, взвеяв хвостом, скакал табун коричневых лошадей, а на спинах у них — те, караковые, белые, вороные…
Погода была прекрасная; солнце сияло и грело, но не пекло; свежий ветер бойко шумел а зеленых листьях; по земле, небольшими
пятнами, плавно и быстро скользили
тени высоких круглых облачков.
Глаза его были закрыты,
тень от черных густых волос падала
пятном на словно окаменелый лоб, на недвижные тонкие брови; из-под посиневших губ виднелись стиснутые зубы.
Над столом висит лампа, за углом печи — другая. Они дают мало света, в углах мастерской сошлись густые
тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых
пятнах, на месте рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Потом мертвое тело колыхнулось, голова мертвеца вдруг выступила из
тени в светлое
пятно, потом поникла, а тело, будто произвольно, тихо опустилось вровень с толпой.
Ветви старых рябин, клена и черемухи, рассаженных кое-где за плетнем, досягали иногда до кровель навесов и местами бросали в переулок синюю
тень, испещренную мелкими солнечными
пятнами.
Улица была испещрена
пятнами света и
теней, но вдали мрак был так густ, точно стена загораживала улицу, возвышаясь от земли до неба.
Утренний ветер шуршал обнаженными и обмерзшими ветвями. Я невольно вспомнил ее такой, какой она была летом, с
пятнами света и
тени, с фигурами Урманова и «американки» в перспективе… Мне казалось, что это так давно… Надо будет разыскать Урманова… Положительно это его я видел в парке. Неужели он живет все на лесной дачке?.. Мне вспомнилось освещенное окно, свет лампы, склоненная над столом голова Урманова и красивая, буйная прядь черных волос, свесившаяся над его лбом…
Пятна солнца и
теней мелькали на серой тужурке генерала и на небольшой женской фигуре.
Я, не глядя на идущих, чувствовал их приближение, чувствовал
пятна света и зеленых
теней, пестревшие на светло-сером платье…
Мы были в конце аллеи и уселись в
тени на скамейке. В другом конце дорожки генерал с дочерью повернули обратно, и опять
пятна света мелькали на серой тужурке генерала и на светлой дамской фигуре… Они тихо приближались к нашему концу.
Красные
пятна от костра вместе с
тенями ходили по земле около темных человеческих фигур, дрожали на горе, на деревьях, на мосту, на сушильне; на другой стороне обрывистый, изрытый бережок весь был освещен, мигал и отражался в речке, и быстро бегущая бурливая вода рвала на части его отражение.
Я иду за своей женой, слушаю, что она говорит мне, и ничего не понимаю от волнения. По ступеням лестницы прыгают светлые
пятна от ее свечи, дрожат наши длинные
тени, ноги мои путаются в полах халата, я задыхаюсь, и мне кажется, что за мной что-то гонится и хочет схватить меня за спину. «Сейчас умру здесь, на этой лестнице, — думаю я. — Сейчас…» Но вот миновали лестницу, темный коридор с итальянским окном и входим в комнату Лизы. Она сидит на постели в одной сорочке, свесив босые ноги, и стонет.
Когда ему удавалось выскользнуть на краткое время, выломиться из ограниченного круга забот о фабрике, он снова чувствовал себя в густом тумане неприязни к людям, недовольства собою. Было только одно светлое
пятно — любовь к сыну, но и эта любовь покрылась
тенью мальчика Никонова или ушла глубже под тяжестью убийства. Глядя на Илью, он иногда ощущал потребность сказать ему...
«Ничего не надо говорить», — подумал Яков, выходя на крыльцо, и стал смотреть, как
тени чёрной и белой женщин стирают пыль с камней; камни становятся всё светлее. Мать шепталась с Тихоном, он согласно кивал головою, конь тоже соглашался; в глазу его светилось медное
пятно. Вышел из дома отец, мать сказала ему...
Этот поток
теней, почему-то более страшных, чем люди, быстро исчез, Яков понял, что у ворот фабрики разыгралась обычная в понедельник драка, — после праздников почти всегда дрались, но в памяти его остался этот жуткий бег тёмных, воющих
пятен. Вообще вся жизнь становилась до того тревожной, что неприятно было видеть газету и не хотелось читать её. Простое, ясное исчезало, отовсюду вторгалось неприятное, появлялись новые люди.
День был холодный, пестрый, по синему, вымороженному зимою небу быстро плыли облака,
пятна света и
теней купались в ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы павами плыли вниз по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и показывая чугунные башмаки. Бежали мальчишки с длинными удилищами на плечах, шли солидные мужики, искоса оглядывая группу у нашей лавки, молча приподнимая картузы и войлочные шляпы.
Когда он поравнялся с одной из групп босяков-грузчиков, расположившихся в
тени под грудой корзин с углем, ему навстречу встал коренастый малый с глупым, в багровых
пятнах, лицом и поцарапанной шеей, должно быть, недавно избитый. Он встал и пошел рядом с Челкашом, вполголоса говоря...
Один… так точно! — Измаил!
Безвестной думой угнетаем,
Он солнце тусклое следил,
Как мы нередко провождаем
Гостей докучливых; на нем
Черкесский панцырь и шелом,
И
пятна крови омрачали
Местами блеск военной стали.
Младую голову Селим
Вождю склоняет на колени;
Он всюду следует за ним,
Хранительной подобно
тени;
Никто ни ропота, ни пени
Не слышал на его устах…
Боится он или устанет,
На Измаила только взглянет —
И весел труд ему и страх!
Мне стало не по себе. Лампа висела сзади нас и выше,
тени наши лежали на полу, у ног. Иногда хозяин вскидывал голову вверх, желтый свет обливал ему лицо, нос удлинялся
тенью, под глаза ложились черные
пятна, — толстое лицо становилось кошмарным. Справа от нас, в стене, почти в уровень с нашими головами было окно — сквозь пыльные стекла я видел только синее небо и кучку желтых звезд, мелких, как горох. Храпел пекарь, человек ленивый и тупой, шуршали тараканы, скреблись мыши.
Между стволов и ветвей просвечивали багровые
пятна горизонта, и на его ярком фоне деревья казались ещё более мрачными, истощёнными. По аллее, уходившей от террасы в сумрачную даль, медленно двигались густые
тени, и с каждой минутой росла тишина, навевая какие-то смутные фантазии. Воображение, поддаваясь чарам вечера, рисовало из
теней силуэт одной знакомой женщины и его самого рядом с ней. Они молча шли вдоль по аллее туда, вдаль, она прижималась к нему, и он чувствовал теплоту её тела.
Но каждый раз, когда глаза ловили
пятно грязи на её платье, на душу ему падала тревожная
тень. Он не понимал, как это случилось, что вдруг, в момент, когда такая
тень окутала его сознание, он, глубоко вздохнув, точно сбрасывая с себя тяжесть, сказал...
— Я люблю и привык видеть тебя такой свято чистой, что даже
пятно грязи на твоём платье бросает чёрную
тень на мою душу, — медленно выговорил Ипполит, с улыбкой глядя в лицо Вареньки.
Луна светила сзади них,
тени ползли впереди: одна — покороче, другая — длиннее, обе узкие. Одна — острая, двигалась вперед ровными толчками, другая — то покрывала ее, то откидывалась в сторону, и снова обе сливались в бесформенное темное
пятно, судорожно скользившее по земле.
Всем должно умереть!.. но если
теньЕе предстанет мне во мгле ночной,
Как говорила дева, если я
Преследуем, терзаем буду
Ее рукой холодною повсюду,
Как совестью мятежной, если
Кровавое
пятно и день и ночь
Глазам бессонным станет представляться!
Там, услыхав девичьи голоса на огороде, он пробрался осторожно к задней стене, нашёл в ней щель и стал смотреть: девки собрались в
тени, под сосной; тонкая, худощавая Наталья уже лежала на земле, вверх лицом, заложив руки за голову, Христина чистила зубы былинкой, присев на стол и болтая голою ногой, а Сорокина, сидя на земле, опираясь затылком о край стола, вынула левую грудь и, сморщив лицо, разглядывала тёмные
пятна на ней.
Справа по растрёпанным кустам, освещённым луною, ползла
тень, шевеля ветки, а слева за чёрной грядою блестела вода, вся в светлых
пятнах и тёмной узорчатой ткани.
Мутное
пятно в одно мгновение приблизилось, разрослось, весь туман вокруг сразу засиял золотым дымным светом, чья-то огромная
тень заметалась в освещенном пространстве, и из темноты вдруг вынырнул маленький человек с жестяным фонарем в руках.
Стоит Семён в
тени, осматривая людей невидимыми глазами; на голове у него чёрный башлык, под ним — мутное
пятно лица, с плеч до ног колоколом висит омытая дождём клеёнка, любопытно скользят по ней отблески огня и, сверкая, сбегает вода. Он похож на монаха в этой одежде и бормочет, точно читая молитву...
Ночь сильно изменилась… Луда поднялась высоко над горами и освещала белые скалы, покрытые инеем лиственницы, мотавшиеся от ветра и кидавшие черные
тени. Очевидно, после полночи ударил мороз, и вся каменная площадка побелела от инея. На ней черными
пятнами выделялась группа людей… Станочники, очевидно не ложившиеся с вечера, обсуждали что-то горячо и шумно.
Черная
тень, спускаясь от сухого подбородка прямо на середину груди, скользила по ней угловатою, глубокою извилиной и выказывала еще резче ее худобу и впадины; но, несмотря на некоторую резкость, придаваемую чертам этого человека его чрезмерною худобою и грубыми
пятнами света и
тени, лицо его сохраняло выражение самое кроткое и тихое; даже запекшиеся, побелевшие губы дышали тем невыразимым добродушием, которое как бы просвечивалось во всей его наружности.
Гляжу: опять
тень показалась, и движется она уже по выгону (а выгон-то от луны белесоватый) этаким крупным
пятном; понятное дело: зверь, лисица или волк.
Зеленое
пятно и
тени приходят в движение, лезут в полуоткрытые, неподвижные глаза Варьки и в ее наполовину уснувшем мозгу складываются в туманные грезы.
Перед образом горит зеленая лампадка; через всю комнату от угла до угла тянется веревка, на которой висят пеленки и большие черные панталоны. От лампадки ложится на потолок большое зеленое
пятно, а пеленки и панталоны бросают длинные
тени на печку, колыбель, на Варьку… Когда лампадка начинает мигать,
пятно и
тени оживают и приходят в движение, как от ветра. Душно. Пахнет щами и сапожным товаром.